Рубрика «ИЗ ИСТОРИИ». ЖЕНСКИЙ ПРАЗДНИЧНЫЙ КОСТЮМ. ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЖЕНСКИЙ ПРАЗДНИЧНЫЙ КОСТЮМ КАК ЗНАК «ПЕРЕХОДА» В ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЕ
горнозаводских сёл южноуральского региона (на материале экспедиций второй половины ХХ в.)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
(Автор статьи Моисеева Светлана Алексеевна — кандидат филологических наук, старший научный сотрудник лаборатории народной культуры Магнитогорского государственного университета)

«… Неотъемлемой частью женского костюма в первой половине ХХ в. являлся платок. По замечанию И. С. Веселовой, «наличие/отсутствие платка, способ повязывания — код, по которому в традиционной культуре идентифицируется статус женщины. Поэтому практически все переходные обряды с ее участием в главной роли сопровождаются сменой одной формы головного убора на другую». В регионе до середины 1930-х гг. наблюдается значительная разница между прическами и головными уборами девушек и замужних женщин. Среди девичьих причесок преобладала прическа в одну косу. «Сзади должна быть обязательно коса, если это девушка. В косу вплетали ленту». «Зимой девки бывало оденут полупальтик, завяжут платок назад, а коса-то длинная и вся зимой наруже». Причем, имел значение способ плетения косы: пряди наверх и прядки под низ. «Девщонки завсегда одну косу плетут. А когда замуж — на две, и прядки под низ, а девкой — прядки наверх. Женщина «куковку» делаеть».

Прическа невесты отличалась от прически девичьей. Первоначально невесте распускали волосы. На что указывает обряд расплетания косы, который представлен в бытовавших в регионе причетах. «Вещером невеста перед свадьбой в бане помоется, там подрууа нащинает ей косу щесать, она плащеть: «Милые подруженьки,/ Расчешите мои русы косоньки, / Заплетите мои русы косоньки, / Завяжите два бантика. Ой, наревёсся прямо». «Невесте косы расплетали подруги и шишку делали, и обязательно розовую лендощку на неё. Лендощку барами на иголку собирали и на «шишку».

Наряду с ритуалом расплетания косы в изучаемых селах существовал обряд прощания с красотой, волей. Красота — лента красного или розового цвета. Этот акт отразился в коротких ритуальных причетах, в которых невеста просила сестру, мать, подругу снять «девью красоту». «Это ещё я была маленькая, надо меньшой сестре подарить ленточку, когда взамуж выходишь. Вот мне сестра дарила и причитывала: «Вот я тебе дарю, сестричка, русу косыньку, счастье девичье». «На девишнике определяли красу. Это любимая подружка делала, ну и мать могла. Развязывали ленточку в косе и подавали невесте. Она кланяется, опускает ленточку к полу, потом подымает руки вверх и плачет: Определю я свою красу девичью …» (Бочарова Е. Д., 1917 г.р.). «Перед венцом невеста косу расплетает, а ленточку подружкам дарит. Дружка говорит: «Отец и мать, разрешите русу косу продать».

Распущенные волосы невесты заплетали в одну, иногда в две косы и делали «куковку», «околку», «шишку». «У женщин старинная прическа: вот так две косы в одну сходятся — гнездом. И платок обязательно». «Когда провожали невесту, косу ей расплетали, завивали волосы в «шишку» — это знащит девка женщиной становится, молодкой».
Итак, социальный статус девицы в народной традиции назывался воля или красота. Ритуал передачи красоты маркировал переход девицы в другую социовозрастную группу. При этом утрата воли, красоты сопровождалась ритуалом расплетания косы и сменой головного убора: поверх «куковки» невесте надевали «чехлушку». «Чехлушки были, чтобы волосы не попадались, сзади сбориком затянуть. Чехлушка — шапочка с оборочками, бисерки пришиты, кто богатый. Свекровь моя чехлушку носила. Это уж женщины замужние носили». «Я вот замуж выходила в 44 году. У нас в Авзяне фату-то не надевали раньше, а мне из Белорецка привезли. А на другой вещер молодушку надо по-другому подвязать. У мужа-та маво бабушка была, ей 96 лет было тогда, она и говорит: «Подвяжите мою сноху по-молодушещьи». Это вот две косы заплетуть, вокруг головы их уложуть, шапощку оденуть, а поверх шелковый платок, он такой твердый, переливчатый был. А платок-то завяжуть так, чтобы вот лущинки, конщики платка, вверх стояли. Мине и подвязали. Бабушка и говорить: «Глядите теперь на молодушку». А горько-то стали крищать — жених платок как заденеть, платок у мене на голове так и вертитси, а жених поправлят, а хрестне та поправлять не даёть. А вечером-то бабушка говорить: «Видали, жених невесте платок-то всё поправлял? Вот, жить они будуть, не разойдутся, но драться будуть, а жить всё равно будуть, на колени упадеть, покается, и дальше жить будуть». Так и вышло: побьеть мине да потом каитси» (Белова Р. Г., 1925 г.р.). Невесте на чехлушку надевали сложенный с угла на угол в два ряда платок, который был из плотного с переливами шёлка яркого цвета. Его клали на лоб, переплетали на затылке и выставляли вперед концами. Названный способ завязывания платка на невесте превращал этот предмет в символический знак. «Шёлковые платки были, натуральные, их на невесту завязывали как вроде два рога». Невеста, надев этот головной убор, становилась молодкой. Позднее платок, завязанный таким способом, стали называть чехлушкой. «Платок, который одевали невесте, назывался чехлушка. Брали четырёхугольное полотно, одна сторона застрачивается и в неё вдевается гашник. Поверх одевали платок, он отсвечивал всеми цветами радуги. Платок свертывался, завязывался сзади на узел, и его концы стояли. Везли в платке этом невесту с венчания, она уже женщина. Если на ком увидишь стоячие концы, значит это — молодушка». «Невесте завязывали шелковый, камлотовый платок, который переливался. Платок подвязывался венчиком, концами назад, так, чтобы они торчали». Практически с этого времени женщина не должна была показываться на людях без платка. «У женщин старинная прическа: вот так две косы в одну сходятся — гнездом. И платок обязательно». «Это девщонки без платков ходили, а бабы без платка никуда». С возрастом менялся способ завязывания платка: молодые женщины узел делали сзади, старые — под подбородком. «Молодушки платок назад завязывали, а старухи на шее, под подбородком» (Копытова М. С., 1935 г.р.). Причем, женщина, достигшая 60-летнего возраста, обязательно носила волосник, под который прятала волосы. Замужних женщин хоронили обязательно в платке, а старухам под платок надевали ещё и чепец/капорок. «Вот бабушка себе на смерть готовила капорок, под платок, чтоб одели ей».
Таким образом, смена головного убора отражала возрастные и социальные изменения в жизни женщины.

Региональный праздничный женский костюм с начала ХХ в. и до его середины заметно менялся. Одни элементы исчезали, другие появлялись. Расшитые рубахи из домотканины заменились блузками из покупных тканей, затем блузку в середине XX в. заменила кофта с пуговицами, рюшами, уже без вышивки. Сарафаны под воздействием городской культуры уступили место юбкам. На смену юбкам приходит атласное платье. Обязательной принадлежностью женского праздничного костюма в начале XX в. был белый запон, украшенный «калинкой», к середине XX в. белый цвет запона меняется на черный, а сам запон становится лишь свадебным предметом женской одежды. Во второй половине XX в. он выходит из активного употребления, переходя в элемент сценического костюма: «Вот в таких фартуках, маминых, бабушкиных, расшитых, мы выступали, песни старинны пели. И в Уфу ездили, и тут пели». Женский головной убор чехлушка уже в середине XX в. заменился платком. Но эти и другие изменения не отразились на смысловой предназначенности как отдельных предметов, так и всего костюмного комплекса в целом. Ещё в 1950-е гг. одежда отражала возрастные и социальные изменения в жизни женщины, выполняя при этом определенные ритуально-мифологические функции, посредством цвета, украшения и способов ношения. Так, девичий наряд старались выкрасить в яркие цвета или шили из разноцветных тканей. Для девичьего костюма была обязательна вышивка «калинка». Женские же наряды были однотонных тёмных расцветок. У девушки была одна коса с вплетенной лентой. Молодка/молодушка заплетала две косы, собирая их в «гнездо», «шишку», «куковку», «околку». Поверх надевала чехлушку-платок. Затем женщина уже не имела права носить другую прическу и ходить без платка.

Таким образом, праздничная одежда до середины прошлого столетия в местной традиции фиксировала положение женщины в пространстве и времени, репрезентировала её переход из статуса в статус и обеспечивала ее владелице возможность коммуникации и самореализации в социуме.»
(автор статьи Моисеева Светлана Алексеевна)